"В этой черной дыре ужаса главная задача – искать свет и сохранять человечность. Например, писать домой веселые письма с шутками", – пишет из гомельской колонии художница и студентка Кася Будько. Она отправляет домой не только шутки, но и рисунки: скетчи из тюремного быта, фантастические сюжеты, зарисовки-воспоминания о свободной жизни. Журналист и поэт Андрей Скурко сочиняет стихи, на основе которых его друзья на воле делают детские мультфильмы на белорусском языке. Предприниматель Левон Халартян мастерит для сына игрушки. Все это они делают или делали за решеткой – после президентских выборов в Беларуси в 2020 году и последовавших протестов в изоляторах и колониях оказались более тысячи политических заключенных.

Настоящее Время показывает, что белорусы создают в заключении, – и рассказывает, как в этих условиях им удается находить в себе силы на творчество.

"Мне показалось, что сын может меня забыть". Левон Халатрян и игры для трехлетнего Мики

Левон Халатрян известен в Минске как владелец популярных баров "ДК" и "Руин-бар ОК16", соорганизатор культурных проектов. Когда Виктор Бабарико объявил, что будет участвовать в президентских выборах, Левон присоединился к инициативной группе его предвыборного штаба. Через два дня после выборов, 11 августа 2020 года, Левона задержали. К тому моменту незарегистрированный кандидат в президенты Бабарико и большая часть его команды уже находились в заключении. Сначала Левона обвинили в участии в массовых беспорядках: якобы в ночь на 10 августа он перекрывал движение на минских улицах, препятствовал движению транспорта, выкрикивал лозунги. Левон настаивал, что не участвовал ни в каких акциях. Позже ему вменили статью 342 ("Групповые действия, грубо нарушающие общественный порядок").

Когда Левона задержали, его сыну Мики было три года. Из заключения отец отправлял малышу рисунки, свои сказки и даже интерактивные игры, которые мастерил из бумаги:

"Первое, что я придумал, – это хамелеон. Мы с сыном смотрели видео про хамелеона в ютубе, как он языком ест кого-то и меняет цвета. Сыну очень нравилось. Я вспомнил об этом и сначала хотел нарисовать рисунок. Но потом подумал, что рисунки не привлекают внимания детей, только на короткое время, а игра может больше заинтересовать. И я придумал, что язычок у хамелеона вылезает и его можно дотянуть до жука или мухи, которые были нарисованы".

"Потом я делал игры с машинками, потому что Мики в то время любил машинки. В общем, цель была в том, чтобы немножко удержать его внимание на этих рисунках и чтобы он больше вспоминал обо мне и думал, что я есть", – объяснял Левон.

В следственном изоляторе до вынесения приговора Халатрян провел шесть месяцев. После суда адвокат Левона пересказывал его слова: "Обвинение составлено таким образом, что понять его смысл практически невозможно". Приговор – два года ограничения свободы с направлением в исправительное учреждение открытого типа. На "химию" Левона отправили в Брестскую область в деревню Сушки: "Это 45-я "химия" [ИУОТ №45], там все в основном работают в коровниках, свинарниках", – рассказывал он.

Между вынесением приговора и началом отбывания срока Левон ненадолго смог попасть домой – пока суд рассматривал апелляцию. И когда Мики увидел отца, растерялся и не знал, что делать. Видео встречи с сыном Левон опубликовал в инстаграме и пересказал диалог:

"Уже позже за столом я спросил у него, кто же подарил ему такие красивые наклейки (это я их прислал), дальше диалог был такой:
— Это папа мне прислал!
— А я кто?
— Ты другой папа.
— А сколько у тебя пап?
— Два (показывает два пальца).
— А кто второй папа?
— Второй с бородой, а ты с усами".

Именно того, что сын начнет его забывать, он боялся в заключении больше всего, признается Левон: "[Рисуя игры,] я старался цепляться за наши общие воспоминания, за то, что, как я понял, ему нравится".

"В одной игре я нарисовал наш район и там отмечал места, где мы любим быть. Там надо было машинку передвигать и ставить на парковку возле наших любимых мест, – рассказывает Левон. – Еще в одной был светофор и машинки, которые ездили на разный сигнал светофора".

У Левона в изоляторе была только бумага, цветные карандаши он брал у сокамерников. "Рисовал, вырезал и вставлял бумагу в бумагу".

Помимо интерактивных игр, Левон отправлял сыну сказки и рисунки животных. "У меня были наклейки, и я между этими изображениями писал сказки, в основном про зверей. В одной истории я напоминал ему, как мы шли по нашему району и я перепутал стороны и пошел не в ту, а Мики мне сказал: "Папа, мы не в ту сторону идем", – и оказался прав. Я сделал из этой истории рассказик".

Творя для сына в заключении, Левон отвлекался от того, что вокруг, а заодно и от мрачных мыслей: "Очень помогает, если ты что-то руками делаешь, занят. Потому что когда не занят, циркулируют одни и те же мысли, в которых нет смысла".

Мики нравились эти игры, но иллюзий, что он будет с ними играть месяц, Левон не питал: "Игрушек очень много у детей, конкурировать за внимание трехлетнего ребенка очень сложно – пусть даже и какими-то оригинальными, остроумными, но бумажными игрушками".

Левон Халатрян вышел на свободу 21 мая. Отбыл весь срок. Игры, которые он отправлял сыну, хранит в коробке вместе с письмами, которые ему присылали во время заключения, и блокнотом с собственными записями. "Я пока не решил, что с этим делать, но выкидывать точно нельзя".

"Все то, что происходит у человека внутри, в десять тысяч раз страшнее срока". Рисунки Каси Будько

"Был у нас недавно в камере интересный разговор про подводное плавание, мол, бедные моряки живут месяцами в темных каютах, лишены солнечного света, витамина D, ограничены в питании и пространстве, страдают от цинги, ну прямо как мы тут в тюрьме, только у них зарплата, а у нас срок", – пишет 21-летняя Кася Будько.

Этот пост в инстаграме, который ведет ее подруга Ира, сопровождается грустным автопортретом и рассуждениями о том, как СИЗО на улице Володарского в Минске, печально знаменитая "Володарка", со своими железными дверями и изоляцией от мира похож на подводную лодку.

Кася – студентка факультета эстетического образования Белгоспедуниверситета, она в заключении с 12 ноября 2020 года. Тогда, в "черный четверг", в вузах прошла зачистка активистов – Касю и еще 11 студентов других вузов Минска задержали якобы за организацию студенческих протестов. Все обвиняемые, кроме одного, вину не признали. 16 июля 2021 года молодых людей приговорили к 2,5 годам колонии общего режима по "народной" 342-й статье ("Организация групповых действий, грубо нарушающих общественный порядок, либо активное участие в них").

Сейчас Кася отбывает срок в Гомеле в колонии №4, в письмах родным и друзьям шлет рисунки с описанием тюремного быта и рассуждает о разном – например, о тюремном сленге: "Вот, например, с "тормозами": зачем [говорят] "тормоза", а не просто "дверь"? Так вот, прикол в том, что это действительно никакая не дверь, в привычных для нас дверях есть ручка с обеих сторон и еще ты можешь их открыть (вау), ну и обычно в них нет никаких кормушек. В общем, что я хочу этим сказать: все привычные для нас вещи в тюрьме видоизменены и даже могут быть исковерканы по своему применению".

"Кася всегда была очень творческой, участвовала в андеграунд-выставках, у нее было много скетчбуков, да и вообще она всегда очень любила рисовать", – рассказывает о письмах от подруги Ира.

"Раньше рисунки приходили в каждом письме, – говорит Ира. – Сейчас письма приходят только родственникам и от родственников – это очень мало писем, и почти все они без рисунков. Даже если и рисунок был изначально, то часто после цензуры письма доходили без него".

"Тюрьма заставляет тебя испытывать чувство вины 24/7, и это уже самое жестокое наказание. Все то, что происходит у человека внутри, в 10000 раз страшнее цифры срока. И мне кажется, что с наказанием зачастую перебарщивают, и люди ломаются, как спички, – пишет из тюрьмы Кася Будько. – Почему мы, люди, такие глупые и не можем просто любить друг друга? Ведь это так просто. Как мы докатились до такой жизни? Не знаю, она сама докатилась до нас".

"Мы с ней познакомились, когда нам было по 14 лет. И тогда, не имея никакого художественного образования, не ходя ни на какие кружки по рисованию, она все время рисовала – и очень клево, мне кажется. Она рисовала все свое свободное время. Потом, когда время пришло поступать, она хотела поступать на логопеда. Я ее очень осуждала за это, потому что было видно, как она горит рисованием. В итоге она послушала свое сердце и пошла поступать на художественный факультет", – рассказывает Ира.

По словам подруги, Кася – очень сильная личность, поэтому вместо жалоб и переживаний из-за решетки продолжает шутить и подбадривать близких смешными историями: "Вы ни за что не угадаете, как на Володарке называют Следственный комитет. Я вообще считаю, что им повезло с кликухой, ну очень она смешная. Так вот, называют их "Кельвин Кляйн", и это не потому что все сотрудники СК такие красивые, что могли бы рекламировать продукцию Келвина, все куда проще. Вся соль в сокращении аббревиатуры этих двух организаций: они состоят из двух одинаковых букв СК и СК, такой вот локальный мем Володарки".

"Она очень любит своих родителей и друзей, и мне кажется, ради них она всегда на позитиве, никогда не жалуется на условия, да и по письмам скажешь, что все хорошо, – говорит Ира. – Но на самом деле, зная ее, я представляю, как ей все это тяжело дается и как сильно она переживает. Кася была всегда очень чувствительной и чуткой к своим переживаниям, и было много писем, в которых она ими делилась".

В одном из писем Кася рассказывала о снах в тюрьме: сначала ей снилась свобода – родные, друзья, места, где в обычной жизни она часто бывала. Но со временем все события в снах стали происходить в заключении: "Моя сонная фабрика переносит события, людей ко мне в тюрьму".

"Конечно, она очень переживает за свое будущее: как-никак два года потрачены впустую, боится, что она так надолго выпала из социальной жизни и теперь не вольется, что все ее друзья росли и развивались, а она – нет. Недавно писала, что в следующем году ей будет 22, но чувствует себя так, как будто ей по-прежнему 19, из-за застоя", – говорит Ира.

В письмах Кася рассказывает про свой новый быт, работу, взаимоотношения с сокамерницами. Например, пишет о том, что в СИЗО на Володарского пользуются популярностью "многослойные луки": две пары носков, надетых друг на дружку, несколько кофт под оверсайз-байкой и спортивная обувь, "главной изюминкой которой стало отсутствие шнурков". Делится, как страшно ходить по ночам в туалет из-за слухов о крысах в канализации. ("Те, кому посчастливилось посидеть в Жодинской тюрьме, рассказывают про крыс, которые вылазят из унитаза, и чтобы не происходило таких внезапностей, перед тем, как воспользоваться уборной, нужно смыть большое количество воды"). Рассказывает, что в колонии нужно подписывать все свои вещи, чтобы не украли, "хотя и так воруют, особенно трусы". Заключенным выдают маленькие лоскутки черной ткани и раствор с высокой концентрацией хлорки, которым нужно написать свою фамилию, а потом пришить этот черный лоскуток к белью.

Однажды они с сокамерницами устроили поэтический вечер – решили по очереди читать стихи, но вспомнить целиком хотя бы одно произведение не смогли, пишет Кася: "Сложновато быть романтиком без интернета". "В общем, за пару ночей я откопала в своей памяти три четверостишия Бродского про комнату и решила сдаться, но зато случайно выяснила, что Марина шарит за "Кровосток", и вот вчера мы с ней весь вечер вспоминали текста песен ("Пожар", "Душ", "Лоси", "Столярка")".

Еще будучи студенткой, далекой от тюрем и колоний, Кася поддерживала других политзаключенных, да и вообще всех заключенных, рассказывает ее подруга: "Мне кажется, это очень хорошее ее качество: она не выбирает, за кого переживать в тюрьме, а за кого нет – она всегда была за реабилитацию заключенных, причем любых. Верила, что при должной работе любой маньяк и насильник может исправиться".

Выступая с последним словом в суде, Кася говорила, что, несмотря ни на что, любит свою страну: "Мне кажется, что наше общество боится проблем, закрывает на них глаза, думая, что они решатся сами по себе. Поэтому мне обидно за все происходящее в нашей стране. Что самые перспективные, достойные из нас студенты вынуждены уезжать или сидеть в тюрьме. Но я люблю Беларусь со всеми ее плюсами и минусами – даже спустя восемь месяцев в тюрьме".

С тех пор прошел еще год, который Кася Будько провела за решеткой. Ее срок заканчивается 30 ноября.

"Андрей за решеткой, а его стихи – на свободе". Детские мультфильмы на стихи Андрея Скурко

Андрей Скурко – руководитель отдела рекламы и маркетинга старейшей белорусской газеты "Наша Ніва", в разные годы был ее автором и редактором, с 2006 по 2017 год – главным редактором, а также писал для журнала "Наша гісторыя".

В июле 2021 года Скурко и других его коллег арестовали якобы за организацию протестов, но в итоге в связи с протестами не предъявили вообще никаких обвинений. Андрея осудили на 2,5 года лишения свободы по статье 216 ("Причинение имущественного ущерба без признаков хищения"). Суд согласился с доводами следствия о том, что руководство "Нашай Нівы" якобы неверно оплачивало коммунальные услуги – по тарифам физлиц, а не юридических – и так причинило ущерб предприятию "Минэнерго" в размере более 10 тысяч рублей (около $4 тысяч). При этом само предприятие с претензиями никогда не обращалось.

В начале июня 2022 года Андрея перевели в колонию №15 в Могилеве. Оттуда он пишет стихи для своего маленького сына Томашика – а на воле они превращаются в мультфильмы.

Жена Андрея Паулина рассказывает, как появились первые стихи: "Две недели после задержания Андрея держали в ИВС на Окрестина в Минске. По четвергам там принимают передачи для заключенных – два килограмма. И ты все думаешь, что туда положить, в эти два килограмма: пасту маленькую, щетку зубную. Многое не берут. Я помню, что паковала ему какие-то орешки, печенье – то, что не портится. А на Главпочтамте купила много открыток, просто для поднятия боевого духа, с изображением разных зверей – это объекты наших семейных шуток, мемов. Я знала, что они его взбодрят".

Эту передачу отдали только через неделю, когда Андрея перевозили на Володарку (СИЗО на улице Володарского в Минске). "Его перевозили в ужасном состоянии: он, вероятно, заболел коронавирусом, никакой помощи не оказывали, он очень сильно кашлял, была высокая температура. Когда он попал в следственный изолятор, его сразу перевели в медчасть и там откачали. И вот он попал туда с этой передачей, где были мои открыточки. Прошла, наверное, неделя после того, как он попал на Володарку, и мне приходит первое письмо. В нем открытка с лосем и первое стихотворение – про лося и 38 пирогов".

"Это была такая попытка не поддаться унынию, тоске в этих диких обстоятельствах", – говорит Паулина. Она стала постоянно передавать открытки мужу, а он пересылает в письмах по одной с несколькими стихами. Паулина начала публиковать эти стихи в фейсбуке, а коллеги Андрея Скурко по "Нашай Ніве" их перепечатали. Так стихи увидели авторы детского ютуб-канала "Бэйбус" (в переводе с белорусского – шалун, баловень) и решили анимировать их. Всего "Бэйбус" уже опубликовал 55 мультфильмов-стихов в серии "Пра сланоў і барсучкоў для дзяўчат і хлапчукоў" ("Про слонов и барсучков для девочек и мальчиков").

"Когда об этом узнал Андрей, он, конечно, был ужасно рад, – рассказывает Паулина. – Рад, что это имеет какой-то смысл".

Сыну Андрея и Паулины Томашу сейчас 2,5 года. "Если бы не было этого малыша, не знаю, писал бы Андрей эти детские стихи? А так у него есть такая удачная попытка сохранять связь, – говорит Паулина. – Когда Андрея забрали, малышу было 1,5 года, он все это видел. Сегодня лежал со мной и рассуждал: "Папа в замке? – Папа в замке. (СИЗО на улице Володарского в Минске размещается в Пищаловском замке – НВ). – А его скоро выпустят? – Скоро. – А его хорошие или плохие люди выпустят?" Вот так мы с ним разговариваем. И он, конечно, все эти стихи ужасно ценит: понимает, что они ему приходят, знает, на какой открытке какое стихотворение написано".

В студенческие годы Андрей писал тексты песен для музыкальной рок-группы "Цмокі", в которой играл, но для себя, для души не писал стихов никогда, вспоминает его жена: "Он говорил своей маме: "Я понимаю, что не буду гениальным поэтом, а посредственным – зачем быть?" А потом появились детские журналы, которые издавала "Наша Ніва", – "Дуда" и "Осторожно: дети!". Им постоянно нужны были стихи к теме номера, и редакторы часто обращались к Андрею. Он писал, и получалось довольно удачно".

Для этих журналов Андрей успел поработать и из тюрьмы: по заказу редакции придумывал сценарии комиксов и высылал из СИЗО письмами. "С Нового года издания вынуждены были остановить выход, но конец лета и всю осень выходили с комиксами и стихами, созданными в минском тюремном замке", – рассказывает Паулина.

Там же, в изоляторе, Андрей по памяти перевел на белорусский язык поэму Корнея Чуковского "Айболит" – у Скурко получился "Доктар Будзьздароў". "Его взялось издавать одно издательство: журнал "Ситидог" опубликовал начало, и сразу же мне написала женщина из США, что могла бы поддержать его финансово", – говорит Паулина.

"Я думаю, что творчество – это способ для политзаключенных дистанцироваться от той ужасной ситуации, в которой они оказались. Это такой внутренний побег. Поэтому тем, кто может найти себя в творчестве, очень повезло – им немного легче, чуть веселее сидеть", – говорит жена Андрея Скурко.

"Сейчас стихи, которые пишет Андрей из колонии, очень часто – о наших с Томашем приключениях или занятиях, которые я детально описываю в своих письмах, – рассказывает Паулина. – Например, одним из последних мы получили стихотворение про купание – мы с Андреем вспомнили, как мы купали Томаша, когда он был совсем маленьким (до 1,5 лет, до того времени, когда Андрея забрали). Я рассказала, как малыш купается сейчас, уже во взрослой ванне, каких "друзей" берет с собой. И результатом этой переписки стало стихотворение".

"Бывает, мы пишем папе наши заказы: считалки, например, или скороговорки, или Томаш просит стихотворение про коня, – продолжает Паулина. – Или я пишу, что Томаш увлекся фламинго – и через 10 дней к нам приходит открытка с фламинго со стишком на обратной стороне".

Согласно приговору, Андрей Скурко должен выйти на свободу 18 августа 2023 года.

У Андрея есть планы, есть вдохновение, и это радует, говорит Паулина: "Выходят стихи, и это небольшое, но восстановление справедливости. Сам Андрей несправедливо за решеткой, но его стихи – на свободе, и у них счастливая судьба".