Николасу Руарте 33 года, он театральный режиссер и активист правозащитного движения, которое собирает и распространяет информацию о преступлениях хунты – военной диктатуры в Аргентине, жертвами которой в 1976-1983 годах стали около 30 тысяч человек. Когда Николас учился в школе, он узнал, что его дедушка – преступник. Его приговорили к 25 годам за преступления против человечности. По мере того как страна открывала архивы и разбиралась с наследием хунты в судах, рушился мир Николаса: выяснилось, что преступниками были еще два его деда – родной и двоюродный. Семейная трагедия привела Руарте на сцену театра и в активизм и поссорила с близкими, которые не хотят говорить о преступлениях родственников и предпочитают все забыть.

Мы поговорили с Николасом о его жизни, о детских воспоминаниях о дедушках и суде над ними, а также о смелости взглянуть в глаза жертвам хунты, их детям и внукам.

"Приговор показывали в прямом эфире. Я пришел из школы и сел рядом с мамой. Мы смотрели телевизор и плакали. Всегда буду помнить эту бегущую строку, сообщающую, что мой дедушка Луис Хорхе Ариас Дуваль осужден на 25 тюрьмы за преступления против человечности. И аплодисменты в зале суда", – вспоминает события декабря 2007 года 33-летний аргентинец Николас Руарте. С того момента он прошел путь от растерянного подростка, у которого вдруг отняли любимого дедушку, до активиста правозащитного движения памяти жертв военной диктатуры 1976-1983 годов в Аргентине. Сегодня Николас знает, что причастными к чудовищным преступлениям тех лет, жертвами которых стали порядка 30 тысяч человек, были оба его родных дедушки, а еще один двоюродный.

Полковник Орландо Мигель Архангел Руарте и подполковник Луис Хорхе Ариас Дуваль – Николас в детстве много времени проводил с обоими дедушками, но особенно близок был с Луисом Хорхе, дедом по материнской линии. "Он забирал меня из школы, я оставался у них с бабушкой на выходные. Дедушка учил меня жарить мясо, готовить сэндвичи. Я вместе с ним слушал танго. Мы много путешествовали, особенно летом в Бразилию, где у них был дом", – вспоминает Николас Руарте. Подполковник Дуваль очень гордился своей армейской карьерой. В отставку он ушел в первые годы демократии, которая вернулась в Аргентину в 1983 году вместе с президентом Раулем Альфонсином, после этого, как очень многие военные, работал в частной компании по обеспечению безопасности. "В детстве меня возили в военные клубы, где я забирался на танки и пушки. Я играл с фуражкой дедушки и мечтал, что буду, как он, защищать родину", – рассказывает Николас. А потом семейная идиллия рухнула.

70-летнего подполковника в отставке Ариаса Дуваля задержали в июле 2003 года в Буэнос-Айресе, когда он прогуливался по одному из самых благополучных районов аргентинской столицы – Палермо. В тюрьме Маркос-Пас бывший военный провел буквально несколько дней, потом его перевели под домашний арест. Николасу в тот момент было 13 лет: "Конкретно день ареста я вообще не помню, как будто память блокирует это воспоминание. Следующие несколько дней в школе я все время молчал, пытаясь понять, что делать. Рассказать кому-то из друзей? И если да, то как? И в итоге не смог рассказать никому".

"Заставлять людей исчезать". Дело батальона 601

Судебный процесс, обвиняемыми на котором, кроме подполковника Ариаса Дуваля, проходили еще шестеро высокопоставленных военных в отставке, был первым после того, как пришедший к власти в 2003 году президент Нестор Киршнер отменил принятые в 1980-х законы, защищавшие военных от преследования за преступления времен диктатуры. В СМИ процесс называли "Первая контратака" или "дело батальона 601". Батальон 601 занимался контрразведкой, и с 1975 года дедушка Николаса занимал там одну из ключевых позиций: руководил Центром оперативного сбора данных. Сослуживцы знали его под позывными "Мышь" и "Арисменди".

"Батальон 601 был центром сбора и анализа всей информации, полученной под пытками в подпольных центрах содержания задержанных, а также сообщений от агентов, внедренных в профсоюзы, университеты и фабрики", – объясняется в докладе аргентинской прокуратуры по преступлениям против человечности. В батальон 601 стекалась информация со всей страны. Там же принимались решения о дальнейших действиях на местах: слежке, похищениях, убийствах. Отчитывались напрямую хунте – генералам, стоявшим во главе страны. "Контрразведка в те годы была как бы нервной системой военной диктатуры", – говорит Николас Руарте. Его дедушка лично никого не похищал и не пытал, он работал в офисе в Буэнос-Айресе, был в курсе всего происходящего и участвовал в разработке плана репрессий.

В декабре 2007 года подполковника Ариаса Дуваля приговорили к 25 годам лишь по одному из эпизодов его работы в батальоне 601. Эпизод касался похищения шести человек и убийства пятерых из них. Все жертвы были членами подпольной левой партизанской организации "Монтонерос". После победы революции на Кубе в 1959 году подобные движения стали активно появляться во многих странах Латинской Америки. Разочаровавшись в мирном протесте, молодежь начала верить, что диктатуру военных, которые за редким исключением десятилетиями правили континентом, устраивая постоянные государственные перевороты, можно свергнуть только с оружием в руках. Кто-то из активистов и сочувствующих подпольщикам ограничивался чтением запрещенной литературы, раздачей листовок, агитацией и уличными протестами. Другие устраивали нападения на военных, полицейских и на членов ультраправых группировок. Один из исследователей истории Аргентины, правый журналист и политолог Сеферино Реато, пишет в своей книге "1970-е, десятилетие, которое всегда возвращается", что жертвами ультралевых партизанских организаций, в том числе "Монтонерос", с 1969-го по 1979 год стали 1094 человека.

Захватив власть в Аргентине в 1976 году, военные решили без судов физически уничтожить членов подпольных организаций и вообще всех инакомыслящих. Тысячи людей по всей стране "пропадали без вести". Их хватали на улице, увозили из дома. Останки большинства из них до сих пор не найдены. В первые годы правления хунты многие активисты "Монтонерос" уехали из страны, а в 1980-м решили вернуться и продолжить борьбу под лозунгом "Контратака". В батальоне 601 знали об их планах. В феврале 1980-го в провинции Буэнос-Айрес задержали пятерых подпольщиков. Еще одну – Сильвию Толчински – сняли с автобуса в провинции Мендоса, когда она попыталась уехать в Чили. Пятерых из шести задержанных убили. Выжила только Толчински.

За несколько лет до этого военные убили ее мужа, а также похитили брата с невесткой. Под арестом Сильвия Толчински провела почти два года. Ее избивали, унижали, морили голодом, держали в наручниках и с завязанными глазами. Ее заставляли смотреть, как пытают других задержанных. В середине 1983-го, всего за несколько месяцев до восстановления демократии, Сильвии удалось бежать из Аргентины благодаря помощи посольства Израиля и влюбившегося в нее гражданского агента разведки Клаудио Густаво Скаглиуси. В начале 1990-х они с Толчински поженились и поселились в Барселоне. В 2002 году экс-агента аргентинской разведки арестовали и экстрадировали в Буэнос-Айрес. В марте 2003 года Скаглиуси был признан невиновным и освобожден в зале суда.

Сильвия Толчински была одним из главных свидетелей на суде против дедушки Николаса. Подполковник Ариас Дуваль позволял себе антисемитские комментарии в ее адрес. "Ты еврейка. У тебя есть экономическая интуиция", – заявил военный во время одного из заседаний и поинтересовался, стоит ли сейчас покупать доллары.

Помимо показаний свидетелей, в основу "дела батальона 601" легли рассекреченные документы, переданные в Буэнос-Айрес из Вашингтона. В одном из докладов американского посольства сказано, что военная хунта стала "пленницей" решений батальона 601, что правительство "испытывает стыд и раздражение" из-за его грязной работы, а работа батальона 601 заключается в том, чтобы "заставлять людей исчезать".

"Моя семья выбрала молчание"

После приговора в 2007 году и вплоть до своей смерти в 2011-м подполковник Ариас Дуваль жил под домашним арестом. Члены семьи могли его посещать. Осужденный преступник военной диктатуры принимал гостей и даже успел отметить золотую свадьбу.

Николас много раз видел дедушку в эти годы и разговаривал с ним: "Он очень страдал от потери престижа, от потери социального положения, к которому привык. В экономическом плане было тяжело, потому что много потратили на адвокатов. Но вину он свою не признал и ни в чем не раскаялся", – объясняет Николас. Как и большинство военных, подполковник Ариас Дуваль воспринимал суды по преступлениям диктатуры не как восстановление справедливости, а как "месть леваков". По его мнению, физическое истребление тысяч людей было частью войны с терроризмом, которую сами подпольщики и развязали. Отставной военный принципиально отрицал цифру в 30 тысяч жертв. Он утверждал, что убили намного меньше, и даже показывал Николасу какие-то списки, в которых были две с лишним тысячи фамилий.

Оценка количества жертв военной диктатуры в Аргентине несколько раз менялась. Считается, что реальные списки задержанных и убитых военные уничтожили в последние месяцы своего правления или же где-то спрятали. В 1984 году "Национальная комиссия по делам пропавших без вести" (CONADEP) заявила, что ей известно о 8 961 жертве. Позже Секретариат по правам человека распространил данные о 13 тысячах пропавших. В 2006 году Архив национальной безопасности Джорджтаунского университета США опубликовал рассекреченные документы. Это были донесения агента чилийских спецслужб в Буэнос-Айресе, в которых со ссылкой на источники в батальоне 601 говорилось, что с 1975-го по 1978 год аргентинские военные убили порядка 22 тысяч человек. Аргентинские правозащитники, основываясь на своих оценках, все последние годы называют цифру в 30 тысяч жертв военной диктатуры. Убийство 30 тысяч гражданских военными и полицейскими в Аргентине называют государственным терроризмом или геноцидом гражданского населения.

"Мой дедушка не был монстром, но он совершил чудовищные преступления, будучи частью чудовищной репрессивной машины, и заслужил умереть под арестом", – говорит Николас Руарте. Его отношение к дедушке и к тому, что ему рассказывали дома, сильно изменилось в последних классах школы. Он начал встречаться с девушкой, в семье которой были пропавшие без вести. Так Николас в первый раз услышал историю с другой стороны и 24 марта 2006 года пошел с семьей девушки на ежегодный многотысячный митинг в память о жертвах военной диктатуры в центре Буэнос-Айреса. "Мне было очень страшно. Я реально чувствовал, что нахожусь на вражеской территории. Мне с детства объясняли, что эти люди – наши враги", – вспоминает Николас.

В то время правосудие добралось и до его второго дедушки, полковника в отставке Орландо Мигеля Архангела Руарте. Его арестовали, но позже исключили из процесса из-за прогрессирующей болезни Паркинсона. Руарте проходил обвиняемым по делу о четырех убийствах и одном похищении. Им были подписаны документы о переводе заключенных из одной тюрьмы в другую. На самом деле их никуда не перевозили, а казнили по пути.

Отец Николаса – архитектор. Мама – учительница. Военную диктатуру они никогда не поддерживали, но предпочитали на эту тему не говорить совсем. "Моя семья выбрала молчание. После судов они собирались жить, как раньше: отмечать дни рождения, свадьбы. Я типа забываю обо всем и иду здороваться с дедушкой. Это было ужасно. Я не мог это больше вывозить и придумывал любые причины, лишь бы не идти", – вспоминает Николас. И если с родителями после многих лет кризиса его отношения постепенно восстановились, то со многими родственниками он не общается до сих пор.

"Я Николас, внук виновного в совершении геноцида"

Со старшей школы Николас Руарте занимается любительским театром как в качестве актера, так и сценариста, режиссера и постановщика. В 2017 году он работал над сценографией в спектакле Habitus, который рассказывал про разные формы насилия в обществе. Постановка заканчивалась тем, что все актеры выходили из образа своих персонажей и рассказывали зрителям личные истории. Николас попросил режиссера прочитать перед публикой и свой монолог. Руарте вышел на сцену в фуражке дедушки Дуваля, с которой когда-то играл в детстве, и произнес: "Я Николас, внук виновного в совершении геноцида". И впервые публично рассказал свою историю. "Я почувствовал невероятное облегчение. Освободился от огромного груза, который давил меня. Я будто переродился. После этого я могу жить без стыда и говорить все, что думаю", – рассказывает Николас Руарте.

После этого аргентинец присоединился к обществу родственников преступников военной диктатуры "Истории непослушных", которые публично осуждают своих отцов и дедов и борются за "правду, память и правосудие". На марши они выходят вместе с родственниками жертв диктатуры. В 2019 году Николас уже сам поставил спектакль "Арисменди" (название – позывной его деда Дуваля). В процессе написания сценария Николас много времени провел в архивах, где узнал подробности жизни своего уже умершего к тому моменту двоюродного дедушки Альберто Доминго Ариаса Дуваля, гинеколога. Николас видел его в детстве буквально пару раз и знал, что доктор Ариас Дуваль делал УЗИ маме Николаса, когда она была им беременна.

Одно из самых страшных преступлений военной диктатуры в Аргентине – похищение более чем 300 новорожденных, которых незаконно отдали на усыновление. В большинстве случаев – в бездетные семьи военных, полицейских и предпринимателей, близких к хунте. Матери младенцев были незаконно задержаны, рожали в подпольных пыточных центрах и были убиты. Двоюродный дедушка Николаса принимал роды в крупнейшем подпольном пыточном центре на территории военной школы в Буэнос-Айресе и подделывал документы новорожденным. Суда гинеколог Ариас Дуваль избежал, потому что умер раньше, чем до него добралось правосудие. Николас превратил его в одного из персонажей своей пьесы "Арисменди", рассказывающей про среднестатистическую семью военных времен хунты.

Руарте говорит, что после каждой своей постановки или акции "Историй непослушных" он получает оскорбления и угрозы в социальных сетях. То же самое происходит и с другими активистами правозащитного движения памяти жертв диктатуры. Градус ненависти стал заметно нарастать со старта президентской кампании ультраправого популиста Хавьера Милея, который в итоге выиграл выборы и 10 декабря возглавил страну. Его вице-президент Виктория Вищарруэль – дочь и внучка военных. Ее отец участвовал в попытке государственного переворота против демократически избранного президента Рауля Альфонсина в 1987 году. Вищарруэль почти слово в слово повторяет нарративы осужденных за преступления диктатуры, в том числе и дедушки Николаса: "их было не 30 тысяч", "это была война против терроризма", "подпольщики сами виноваты, они убивали военных и полицейских". Виктория Вищарруэль посещала в заключении приговоренных к пожизненному сроку членов хунты и других осужденных за преступления против человечности. Некоторые из них публично или через адвокатов приветствовали избрание формулы Милей – Вищарруэль и теперь просят приостановить все процессы по делам военной диктатуры.

"Меня не удивляет рост популярности Милея. Меня пугает все происходящее, потому что это угрожает моей жизни. Я знаю тех, кто голосовал за него. Я учился с ними в школе. Они, как и Вищарруэль, жаждут мести", – говорит Николас Руарте. Он полагает, что большинство жителей Аргентины голосовало за Милея из-за тяжелой экономической ситуации. "Ужасно, что людям не важно ничего, кроме этого. Вищарруэль и ее сторонники хотят освободить преступников военной диктатуры, чтобы нынешние силовики не боялись действовать так же", – считает Николас.

В первую же неделю правления Хавьера Милея Министерство правосудия и прав человека стало называться просто Министерством правосудия. Неожиданно за десять дней до начала отложили первое заседание суда над пятью бывшими военными, которые, как установило следствие, похитили и пытали 127 человек. А находящийся под защитой ЮНЕСКО мемориальный комплекс памяти жертв военной диктатуры, который расположен на территории бывшей военной школы ESMA в Буэнос-Айресе, по предложению вице-президента Виктории Вищарруэль может перестать быть музеем – она предлагает разместить там, например, школу.