Видео, на котором мужчина избивал и обливал свою жену холодной водой, перед этим повесив на нее автошины с кирпичами, вызвало бурю возмущения в Кыргызстане, где семейное насилие все еще остается распространенным явлением. Издевательства насильник снимал на видео, повторяя, что это "должно стать для нее уроком". Запись распространилась в соцсетях и СМИ.

Многие, рассказывая об этом случае, использовали иллюстрацию художницы Татьяны Зеленской – этот рисунок она создала, чтобы привлечь внимание общества к случившемуся.

Мы поговорили с ней о творчестве, которое стало символом борьбы с насилием в Кыргызстане, а также об активизме и правах женщин.

— Твоя последняя работа стала символом борьбы против семейного насилия в Кыргызстане. Расскажи, почему ты решила нарисовать этот рисунок?

— Я пришла домой, открыла соцсети и сразу наткнулась на это видео. Не сразу поняла его, подумала, что это какой-то арт-перформанс: шины на женщине символизируют бытовой груз, при этом ее обливают водой и избивают. В ту секунду, когда я поняла, что это произошло на самом деле, я выключила видео. Слишком это было мерзко. Поняла, что мне надо отреагировать, и я решила нарисовать эмоцию, которая была на тот момент. Поэтому рисунок нереалистичный, я не рисовала буквально, что увидела.

— Ты изобразила только жертву, там нет насильника. Почему?

— Когда смотришь фильмы про маньяков и насильников, это всегда о персонаже насильника. Пусть он и плохой, зато жестокий гений. А женщины – это такая бездушная массовка, расходный материал. Может быть, мы будем обездушивать насильников, маньяков, таких мужей и будем говорить о жертвах?

— То есть ты хотела дать голос жертве, и поэтому она одна и в центре рисунка?

— Мне хотелось более чистой композиции, где был бы персонаж жертвы. А шины и так наполнены смыслом.

— Что больше всего шокировало тебя в этом видео?

— Покорность и горечь на ее лице. Будто это норма. Шокировала будничность этой сцены. Сложно поверить, что где-то это происходит рядом. А ведь это одна из множества историй, сколько еще таких историй осталось неуслышанными.

— Сколько времени ушло на этот рисунок?

— Минут 25. Это цифровая живопись.

— Как ты относишься к тому, что твой рисунок так разошелся по соцсетям и в СМИ?

— Сейчас, во время быстрых картинок, важно найти яркий визуальный образ. Тему насилия нельзя напрямую показывать, поэтому люди обращаются к иллюстрациям. Иллюстрация может быть выразительней, там можно утрировать, можно говорить метафорами.

— Отрисовываешь ли ты в своих работах реальные лица или придумываешь образы?

— Зачастую использовать фотографии запрещено. Да и моя задача – это быть субъективной и нарисовать какую-то эмоцию, атмосферу. Рисовать не просто плакат "Пытки – это плохо", а показать какую-то историю. Я читаю истории, потом через какое-то время рождается картина.

— Можно ли сказать, что насилие над людьми, особенно над женщинами, –​ самая частая тема твоих работ?

— Меня часто спрашивают: "Тебя муж избивает?" Нет, муж работает со мной и помогает мне с анимациями. Я выросла в семье, где любовь и понимание. Поэтому я нетерпима к насилию в семье, где человек, по идее, должен чувствовать себя в безопасности. Мне хотелось бы больше на добрые темы рисовать, но пока выходит так, что больше тем насилия. Сейчас, например, я работаю над очень сложной темой – темой пыток. Первыми моими работами на тему насилия над женщинами были анимационные серии о похищении девушек в Кыргызстане для брака.

— Кыргызстанцы, живущие в городах, часто далеки от проблем людей в селах, похищение женщин зачастую происходит в селах. Как так получилась, что тебя заинтересовала эта тема?

— Нет, я не могу сказать, что это где-то в селах. Это было всегда где-то рядом. Я с этим сталкивалась лично. Похищали моих одногруппниц, похищали студенток моей мамы, преподавательницы.

— Рисование для тебя –​ это и общественное участие, и возможность справиться с эмоциями?

— За рисунком бывает мощная сила. Процесс создания имеет для меня терапевтический эффект. Я, бывает, целыми днями занимаюсь проектами, где конкретно прописаны задачи, а потом рисую темы, которые мне интересны и волнуют. Это помогает избавиться от каких-то переживаний.

— В этом году тебя задержали на марше 8 марта. Тогда ты тоже нарисовала себя и двух милиционеров.

— В этом году, когда на нас набросились парни в калпаках (национальный головной убор – НВ), мы ожидали реакции милиции, но, прибежав, они начали хватать нас, участниц марша. А этих парней они очевидно игнорировали. Меня наполнило чувство несправедливости, от которого задыхаешься. Хотелось от него избавиться.

— Как родитель дочери, ощущаешь ли ты дополнительную ответственность или страх за нее, когда сталкиваешься с темами насилия над девочками и женщинами?

— Раз уж я завела ребенка, и пока мы живем в этой стране, то мне хочется, чтобы она росла в безопасности. Я понимаю, что абсолютной безопасности нет нигде. Но когда я вижу, что в Кыргызстане растут цифры по домашнему насилию и ухудшается ситуация с правами человека, то понимаю, что с этим надо что-то делать.

— Есть ощущение, что кыргызстанцы начали серьезно относиться к теме семейного насилия?

— ​Я думаю, что будет лучше. В этом плане я оптимистична, иначе мне будет трудно жить. Думаю, что будет лучше. Вот этот скафнеж (на кыргызстанском жаргоне "ругань" – НВ) по поводу молодежи, что она бестолковая, – я с ним не согласна. Я много общаюсь с юными девушками и парнями – хорошая это молодежь. Мне бы в том возрасте так видеть мир, быть настолько сильной и уверенной. На них стоит рассчитывать. Проблемы больше в заплесневелых мозгах, которые все еще имеют власть. Даже среди художников интересна стала эта тема. А еще рада тому, что начало появляться больше художниц, женских голосов.