В России ежегодно приговаривают несколько десятков человек по уголовным делам о финансировании терроризма. Почти сто процентов осужденных получают реальные сроки. При этом речь идет часто о небольших суммах (несколько тысяч рублей), а основное доказательство – банковский перевод от имени подсудимого. Также в таких делах есть экспертиза – лингвистическая, которая на основании комментария о назначении платежа делает выводы о мотивах отправителя.

Рассказываем на примере нескольких уголовных дел, как это происходит и почему независимые специалисты, аналитики и адвокаты ставят под сомнение качество таких экспертиз.

За первое полугодие 2021 года в России вынесли 20 обвинительных приговоров по делам о финансировании терроризма – ч. 1.1 ст. 205.1 УК, говорится в отчете судебного департамента при Верховном суде России. Среди этих приговоров нет ни одного оправдательного или связанного с условным лишением свободы. За весь 2020 год по статье о содействии террористической деятельности осудили 56 человек, из них только один приговор связан с лишением свободы условно. Максимальное наказание за финансирование терроризма – до 15 лет лишения свободы.

По информации ФСБ, деньги в пользу террористических организаций нередко собирают через фонды, которые маскируются под благотворительные. Эта же версия звучит и в судах: оказавшиеся на скамье подсудимых люди говорят, что были уверены, что перечисляют пожертвования на благие цели. Сумма для следствия не важна – 5-10 тысяч рублей достаточно, чтобы получить годы колонии. Одним из главных доказательств по такого рода делам становится лингвистическая экспертиза сообщений, отправленных при переводе денег, заметили независимые эксперты. И качество этого доказательства вызывает у них сомнения.

"Газа" – это поход против врагов": дело Али Хаяури

В августе 2021 года 2-й Западный окружной военный суд в Москве назначил шесть лет колонии общего режима со штрафом в 200 тысяч рублей уроженцу Ингушетии, индивидуальному предпринимателю Али Хаяури. Его обвиняли в содействии террористической деятельности – ч. 1 ст. 205.1 УК. Следователи выяснили, что с 2015 по 2016 год он перевел на счет фонда "Мухаджирун" в общей сложности 23 тысячи рублей. Этот фонд основан дагестанским исламским проповедником Абу Умаром Саситлинским (настоящее имя – Исраил Ахмеднабиев). "Мухаджирун" не числится в реестрах террористических организаций – ни ФСБ, ни Росфинмониторинга. Однако, по версии ФСБ, Саситлинский организовал "под видом благотворительности широко разветвленную законспирированную сеть, предназначенную для финансовой поддержки террористов". В результате, как сообщала пресс-служба ведомства в 2018 году, под предлогами строительства мечетей и помощи малоимущим мусульманам благотворительные фонды "Мухаджирун" и "Сальсабиль" получали, обналичивали и передавали террористическим организациям собранные деньги. В общей сложности – более 38 млн рублей.

Сам Саситлинский ранее говорил, что не имеет никакого отношения к финансированию террористов. В российских СМИ (не только в провластных, но и, например, в "Новой газете") его называли вербовщиком и мошенником, намекая на возможные связи с "ИГИЛ" и предполагая финансовые махинации. В России Саситлинский не живет с 2014 года.

В приговоре суда (копия есть у Настоящего Времени) говорится, что Али Хаяури достоверно знал: фонд "Мухаджирун" финансирует боевиков запрещенной в России террористической организации "Исламское государство". По материалам дела, фонд "Мухаджирун" был зарегистрирован в Швеции, а российскими счетами его занималась бывший бухгалтер Анна Папушина, которую в 2020 году осудили по делу об организации финансирования терроризма. Именно на имя Папушиной и переводил деньги Хаяури, говорится в решении суда.

При этом Хаяури перевел деньги со своей карты "Сбербанка" трижды: три тысячи рублей в октябре 2015 года и два раза по 10 тысяч рублей в начале 2016 года. Пометки "Мухаджирун" и "Газа" в графе "Назначение платежа" (сделанные на русском языке) при последних двух траншах навели следствие на мысль, что Хаяури причастен к финансированию терроризма. Эксперты, проанализировавшие эти сообщения по запросу следователей ФСБ, пришли к выводу, что "Газа" – это "газават", что означает "оборонительную войну за веру".

По запросу защиты Хаяури независимую экспертизу по этому делу провел центр "Петроградский эксперт". Ее подготовили три человека: лингвист Игорь Жарков, востоковед и специалист по арабской филологии Михаил Суворов и доцент ВШЭ Дмитрий Дубровский, специалист в области истории и религиоведения. Копия их исследования есть в распоряжении Настоящего Времени. В работе указано, что в 2016 году в соцсетях фонд "Мухаджирун" опубликовал публичный отчет о проведенных благотворительных акциях, а также объявил о сборе средств на строительство колодцев на территории Газы в Палестине, оставив банковские реквизиты для пожертвований. Благонадежность фонда не была предметом исследования. Его авторы рассматривали как продукт речевой деятельности сообщения "Мухаджирун" и "Газа", а также содержание понятия "газават" и суждения экспертов, выступавших в суде в качестве свидетелей стороны обвинения.

Подтверждения того, что слова "Газа" (غزّة) и "газават" (غزوات) – синонимы, независимые эксперты в арабских словарях не нашли.

"Если предположить, что словоформа "газа" все же имеет некое отношение к слову "газават", она может быть только русской транскрипцией или транслитерацией однокоренного с термином "газават" арабского глагола, стоящего в форме третьего лица, единственного числа, мужского рода, прошедшего времени. В этой форме глагол означает "(он) напал (совершил набег, устроил нашествие)". Акт коммуникации, объединяющий перечисление денег с сообщением отправителя получателю о том, что кто-то на кого-то напал, мог бы быть осмысленным в какой-то иной ситуации (например, отправитель ранее заказал получателю организацию нападения на известное им обоим лицо, а теперь подтверждает "приемку оказанных услуг" и производит расчет за них), но не в обстоятельствах данного уголовного дела", – поясняют лингвисты.

По этому пункту эксперты пришли к выводу, что рассматриваемое спорное сообщение Хаяури "Газа" "не может осмысленно интерпретироваться" как сообщение, связанное с понятием "газавата".

В своем исследовании эксперты также ссылаются на данные ООН о том, что в секторе Газа действительно есть серьезные проблемы с питьевой водой. По данным Израильского центра по правам человека на оккупированных территориях, потребление воды там оказывается в серьезной степени ниже минимума, установленного ООН, – 88 литров на человека вместо 100, кроме того, эта вода низкого качества. Поэтому многие благотворительные организации сосредоточены на сборе средств на строительство колодцев. О таком сборе объявлял и "Мухаджирун", которому решил пожертвовать деньги Хаяури.

Эксперты пришли к выводу, что единственная возможная смысловая интерпретация словесного сообщения "Газа" в том, что отправленные деньги предназначаются для гуманитарного проекта в Газе.

"Эксперты либо сотрудничают со следствием, либо чем-то обязаны силовикам"

Помимо скриншотов из приложения "Сбербанка", доказательством виновности Хаяури суд посчитал показания свидетелей-экспертов. Один из них – Ахмеджан Кадимагомедов, председатель религиозной организации мусульман Калининграда "Нур". В суде он заявил, что "Газа" – это поход против врагов, он же является термином "Газават".

Независимые эксперты настаивают, что это утверждение является ложным: "То, что слово "газа" не является синонимом термина "газават", очевидно для любого специалиста, владеющего арабским языком. Примечательно, что на вопрос защиты о том, где именно в Коране используется слово "газа", А. П. Кадимагомедов отвечает, что это слово используется в суре аль-Бакара, но не может точно назвать номер аята. В действительности же слово "газа" не используется в Коране вообще".

Специалисты также обратили внимание на то, что Кадимагомедов попытался подменить в своих рассуждениях слово "газа" термином "джихад". Лингвисты и религиовед пояснили, что, несмотря на существующую тенденцию к сближению понятийного содержания терминов "газават" и "джихад", между ними все же сохраняются существенные смысловые различия, – и усомнились в квалификации Кадимагомедова.

О самом свидетеле-эксперте известно, что в июле 2020 года он оказался в центре скандала в Калининграде, связанного как с его назначением, так и со строительством новой мечети в городе. Как сообщало издание "Новые колеса", Кадимагомедов объявил себя "духовным лидером мусульман Калининградской области", что вызвало волну возмущения. Критики Кадимагомедова жаловались на давление со стороны силовиков.

Еще один эксперт, привлеченный судом, – директор Центра исламоведческих исследований Академии наук Республики Татарстан, кандидат политических наук Ринат Патеев. На сайте Академии наук указано, что он автор диссертации на тему "Политические аспекты мусульманского образования в России: история и современность", а также статей "Влияние зарубежных исламистских центров как угроза национальной безопасности России" и "Развитие российской модели мусульманского образования как фактор противодействия экстремизму".

"Специалист Р. Ф. Патеев в ходе допроса совершает ряд грубейших ошибок в вопросах, связанных с формообразованием арабских глаголов, с арабской орфографией, орфоэпией и т. п. Так, отвечая на вопрос защиты с побуждением привести пример какого-либо арабского предложения, в котором имелось бы слово "газа", Р. Ф. Патеев произносит: "Ана газа" (أنا غزا), – и переводит: "Я нападаю". В действительности же переводу "Я нападаю" соответствует арабское "Ана агзу" (أنا أغزو)", – комментируют лингвисты "Петроградского эксперта".

Отвечая на вопрос адвоката, попросившего назвать арабские буквы, составляющие слово "газават", Патеев ответил: "айн", "заль", "вав" и "та-марбута" (عذوة). По словам экспертов, правильно это слово составляют буквы "гайн", "за", "вав", "алиф" и "та" (غزوات). Патеев, как и свидетель Кадимагомедов, в показаниях, помимо "газавата", рассуждал о понятиях "джихад" (جهاد) и "гази" (غازي (غازٍ)), речи о которых в обвинениях против Хаяури нет.

Один из соавторов независимой экспертизы Дмитрий Дубровский – научный сотрудник Центра независимых социологических исследований (российские власти признали этот центр "иностранным агентом") и руководитель проекта Amicus Curiae – группы ученых, которые озабочены низким качеством судебной экспертизы в России и видят своей целью содействие справедливому правосудию. В комментарии Настоящему Времени он обратил внимание на то, что эксперты со стороны обвинения в деле Хаяури трактуют "газават" как универсальный исламский термин.

"При этом международные террористы не используют "газават", насколько нам известно. Патеев же проявил себя как человек с поверхностным исламским образованием, который буквально "поплыл" на вопросах по арабскому языку. По моим предположениям, такие эксперты либо тесно сотрудничают со следствием, либо чем-то обязаны силовикам", – сказал Дубровский.

В апелляционной жалобе на приговор Хаяури его адвокат указывал: в суде не доказали, что у мужчины был умысел на финансирование терроризма. При этом фонд "Мухаджирун" не включен в перечень организаций, относительно которых есть сведения о ее причастности к экстремистской деятельности или терроризму. Но несмотря на доводы защиты и выводы независимых экспертов, приговор Хаяури оставили без изменений – шесть лет.

"Допустить – одно, а доказать в суде – совсем другое"

Директор информационно-аналитического центра "Сова" Александр Верховский в разговоре с Настоящим Временем отметил, что часть фондов, информация о которых появляется в соцсетях и с трудом подлежит проверке, действительно финансирует боевиков. Однако сторона обвинения не смогла в суде доказать, что Хаяури причастен к финансированию террористов, считает аналитик:

"Это не первое дело по "Мухаджируну" и в целом по таким фондам. У меня нет достаточной информации об этих делах, чтобы судить, куда шли их деньги. Я легко допускаю, что часть таких фондов переводила деньги на поддержку боевиков. Но знать это простому гражданину действительно очень сложно. Мы можем допустить, что обвиняемый, как и обвинение, считал, что "Мухаджирун" поддерживает боевиков, и на это и давал деньги. Такое бывает. Но допустить – это одно, а доказать в суде – совсем другое. В суде ничего доказать не удалось".

Он добавил, что доказательство намерения перевода денег базируется на показаниях секретного свидетеля, что, по его словам, подозрительно. Такого рода секретные свидетели неизменно вызывают беспокойство правозащитников и адвокатов: их личность скрыта, они не могут понести ответственность за дачу ложных показаний, могут быть сотрудниками правоохранительных органов или зависеть от них. В деле против Хаяури секретным свидетелем выступал человек под псевдонимом "Юсупов" – чем он занимается и кем приходится подсудимому, в документах не уточняется. В приговоре говорится, что якобы Хаяури говорил ему о том, что "каждый мусульманин должен совершить "газават", жить по законам шариата, поддерживать лиц, воюющих в Сирии и Ираке в составе террористической организации "Исламское государство".

"И конечно, на фантастическом свидетельстве, что слово "газа" в комментарии к переводу означает "газават", хотя такое сокращение с трудом вообразимо. Версия же защиты, что обвиняемый откликнулся на открытое объявление о гуманитарно-технической помощи сектору Газа, просто не была упомянута в решении суда. Может быть, потому, что она куда правдоподобнее, чем идея, что человек при переводе через "Сбербанк" заменяет "газават" на "газа"? Для конспирации, не иначе", – иронизирует Верховский.

Российский исламовед, доктор исторических наук Ефим Резван считает, что обычному человеку действительно трудно проверить такого рода фонды на благонадежность перед отправлением пожертвования:

"Если взять любые благотворительные фонды, не только мусульманские, сложно проверить, сидят там проходимцы или благонадежные люди. Человек действительно может отправить какую-либо сумму: вроде бы сделал благородное дело и забыл об этом, – а потом вдруг к нему появились вопросы от следствия. При этом среди мусульманских фондов действительно есть цепочка организаций, собирающих деньги на террористическое подполье. Однако, по моим наблюдениям, благонадежных фондов, собирающих пожертвования на хорошие вещи, больше. Проблема в том, что бандитские организации дискредитируют фонды, которые занимаются добрыми делами", – рассуждает Резван. Эксперт отмечает, что проверку прозрачности фондов может затруднять их аффилированность с бизнес-структурами или сложная цепочка организаций, в которую он встроен.

По мнению Ефима Резвана, у государства сейчас нет сил, средств и политического желания заниматься оздоровлением благотворительной сферы: "Если рассматривать благотворительные фонды как элемент гражданского общества, то государство на законодательном уровне должно сделать так, чтобы над такими организациями велся общественный контроль, а также создать для них формы дружелюбной отчетности. Закон должен быть выстроен таким образом, чтобы было легко проверить: мошенники и экстремисты из фирмы "Рога и копыта" там сидят или благонадежные люди. Также нужно на правоприменительном уровне сделать так, чтобы сомнительным фондам было бы стыдно заниматься своей деятельностью. При этом не нужно изобретать велосипед: в российском правовом поле ведь есть примеры правильного ведения дела", – рассуждает Резван.

Согласно российскому законодательству, официально зарегистрированные как некоммерческие организации (НКО) фонды предоставляют ежегодную отчетность в Минюст. Она публикуется открыто. Финансовые эксперты предостерегают от переводов на личные счета или банковские карты – почти всегда в таких случаях речь идет о мошенничестве, если отправитель не знает получателя лично.

"Пока не было оправдательных приговоров". Дело журналиста Гаджиева и другие

Описанный случай Хаяури – далеко не первое в России уголовное дело, заведенное на человека по статье о финансировании терроризма после перевода денег различным благотворительным фондам (или называющим себя таковыми). В ноябре 2020 года в Москве военный суд приговорил уроженца Северной Осетии Георгия Гуева к шести годам колонии строгого режима. Его признали виновным в том, что он якобы перевел 7201 рубль в тот же "Мухаджирун". 28-летний Гуев свою вину не признал. Он подтвердил, что перевел деньги, что сумма была именно такой, но цели – исключительно благотворительные: на строительство колодцев в мусульманских странах. Эти доводы суд оставил без внимания. Правозащитный центр "Мемориал" (признан российскими властями "иностранным агентом" и ликвидирован в конце декабря 2021 года по решению Мосгорсуда) счел Гуева политзаключенным.

Еще одно громкое дело по такой статье возбудили против журналиста дагестанской газеты "Черновик" Абдулмумина Гаджиева, с лета 2019 года он находится в СИЗО. Недавно суд продлил Гаджиеву срок содержания под стражей до 28 апреля 2022-го. Вместе с ним по делу также проходят обвиняемыми Кемал Тамбиев и Абубакар Ризванов. По версии следствия, журналист перечислял деньги на счета фондов объявленного в розыск проповедника Абу Умара Саситлинского и был "идейным вдохновителем" финансирования терроризма. Заместитель главреда "Черновика" Магомед Магомедов в интервью "Новой газете" рассказывал, что претензия к Гаджиеву заключается в том, что он в 2013 году взял интервью у Саситлинского, который на тот момент не находился в розыске. Следствие считает, что тем самым он осуществил некий пропагандистский акт, который позволил распиарить Саситлинского и привлечь средства в его фонд. Международная правозащитная организация Amnesty International ранее выступила в поддержку журналиста Гаджиева и признала его "узником совести".

Адвокат Кемала Тамбиева Руслан Нагиев сообщил Настоящему Времени, что сейчас у него в производстве еще пять аналогичных дел в разных регионах России.

"Один из обвиняемых в финансировании терроризма перевел 500 рублей в фонд в качестве пожертвования. А судебная практика такова, что пока не было оправдательных приговоров по этой статье. При этом доказательства в таких делах реально слабые, в частности, там не указывается преступный умысел. Никто не видел переписки в духе: "Я отправляю тебе деньги на…". К тому же в этих делах некоторые свидетели, как правило, засекречены. Это обычно люди, знакомые с обвиняемыми и которых якобы тоже пытались вовлечь в преступную деятельность либо которые просто вели общение с подсудимыми", – говорит Нагиев.

По мнению Александра Верховского из аналитического центра "Сова", в настоящее время суд по делам, связанным с финансированием терроризма, не решается перечить ФСБ: "А следователи ФСБ в такой ситуации могут не утруждать себя подбором более убедительных доказательств. Повторюсь, мы не можем знать, как было дело [в случае с Хаяури или другими обвиняемыми]. Но зато можем сказать, что в результате выносятся бездоказательные или плохо доказанные приговоры, что не только плохо само по себе, но и дискредитирует антитеррористическое правосудие в глазах того самого слоя людей, на который это правосудие должно было бы оказывать профилактическое воздействие".

Адвокат Руслан Нагиев, как и эксперты-религиоведы, обращает внимание на то, что многие мусульмане, переводя свои средства в благотворительные фонды, могут не знать, что они как-то связаны с террористами или неблагонадежны. "Мы за пресечение финансирования терроризма, но все-таки должно быть и верховенство права. Кроме того, не идет никакая работа с людьми по информированию: в какие конкретно фонды можно отправлять пожертвования, а в какие – нет. Я лишь могу сказать, что мусульмане должны сотрудничать только с официально зарегистрированными в России фондами, не внесенными ни в какие запрещенные списки", – добавил Нагиев.