В новостях о белорусских судах часто можно видеть приговоры: "условно", "с отсрочкой на столько-то лет", "лишение свободы в условиях строгого режима", "химия" и так далее. Чем отличаются эти виды наказаний от других существующих в Беларуси, белорусской службе Радио Свобода объяснил бывший политзаключенный и правозащитник Никита Лиховид.

1. Условное наказание. "Дают малолеткам и беременным"

"Условное наказание означает, что суд признал человека виновным, но не наказал его сразу, а назначил определенный испытательный срок. Это гораздо более публичный позор, чем реальное наказание, но оно может стать реальным", – говорит Никита Лиховид.

Его дополняет Гарри Погоняйло, бывший судья, а ныне председатель юридической комиссии Белорусского Хельсинкского комитета, – он предлагает отталкиваться от слова "условие":

"Точно в кодексе это называется "условное неприменение наказания". Это означает, что наказание наступит только при условиях, определенных судом. Например, суд обязывает осужденного больше не нарушать закон и определяет срок, в течение которого над ним будет установлен контроль. В случае нарушений, даже административных, суд может отменить условное неприменение наказания, назначенного ранее. С судебной практики вспоминаю, что суд давал условные сроки несовершеннолетним правонарушителям или женщинам с детьми", – говорит Гарри Погоняйло.

Он добавляет, что условные приговоры в Беларуси не касаются тяжких преступлений и не распространяются на иностранных граждан.

2. Наказание с отсрочкой. "Раньше было модно среди оппозиции"

В 2016 году с отсрочкой наказывали особенно часто. Доставалось как активистам оппозиции, так и рядовым взяточникам. Например, два года с отсрочкой на два года получил активист Дмитрий Полиенко якобы за нападение на милиционера. Позже суд отменил отсрочку и заключил Полиенко под стражу, активист провел в тюрьме полтора года. Своей вины он так и не признал.

Такой же срок, но с конфискацией имущества получил за несколько сотен долларов взятки бывший директор белорусскоязычной гимназии №4 Юрий Бондаренко – он вину признал и попросил прощения.

Недавно в Гродно два года с отсрочкой и немаленький штраф присудили молодой женщине Диане С. за размещение в социальной сети видео с элементами порно.

Что это за отсрочка и при каких условиях она превращается в реальную тюрьму?

"Отсрочка" – это фактически условное наказание, когда также дается определенный испытательный срок, в течение которого за осужденным наблюдают в криминально-исполнительной инспекции, где он должен встать на учет. Главное условие – осужденный не должен совершать других преступлений или даже административных правонарушений. Если он совершит новое преступление или получил три административных ареста за год, то его отправят отбывать тот срок, который он получил с отсрочкой. Важно также, что срок отсрочки суд может продлить. Это означает, что мера на самом деле довольно жесткая, потому что получить административный арест в Беларуси легко: сходил на несанкционированный митинг или пикет – и пожалуйста, при желании властей это легко можно обеспечить. Поэтому я сравнил бы это наказание – "отсрочку" – с таким крючком, на котором можно держать человека столько, сколько назначит суд", – говорит Никита Лиховид.

После Площади-2010 (протесты после президентских выборов 2010 года – НВ) наказания с отсрочкой получили бывшие кандидаты в президенты Владимир Некляев, Виталий Рымашевский, политические активисты Сергей Возняк, Андрей Дмитриев и другие. Дмитриев рассказывал, что в течение двух лет, пока у него была отсрочка, формально он не мог заниматься политической деятельностью, менять место жительства без предупреждения, не мог выезжать за границу, должен был приходить на встречу в РУВД раз в месяц и отчитываться о своей деятельности, а сотрудников милиции интересовали условия его жизни.

3. Колония-поселение. "Ссылка, но не в родовое имение"

Наказание колонией-поселением считается лишением свободы, хотя пребывание в этом учреждении, по словам бывших заключенных, намного проще, чем в обычной ИК – исправительной колонии.

В Беларуси три колонии-поселения. Они находятся в райцентре Горки Могилевской области, в поселке Гезгалы под Лидой (Гродненская область) и под Гомелем – там отбывают наказание как мужчины, так и женщины. В этих учреждениях есть особенности: в колонии-поселении в Горках находятся только осужденные водители, совершившие преступление на автомобиле. В учреждении в Гезгалах проживают в основном те, кто ранее отбывал большой срок в колонии и наконец получил послабление режима.

Об условиях в колониях-поселениях рассказывает Никита Лиховид:

"Условия там почти как на "химии" – живешь в охраняемом доме, работаешь там, где скажут, можно иметь деньги и мобильный телефон. Даже на улицу можно выйти, только с конвоиром. Вот когда в Горках через город идут на почту заключенные из колонии-поселения, то не сразу и скажешь, кто они такие, если не заметишь рядом милиционера. В Гезгалах некоторые остаются жить и после отсидки. Я знаю женщину из Гродно, у которой там сидел муж. Она продала квартиру в Гродно, купила дом в Гезгалах, и они там жили, пока ее муж отбывал срок. Его проверяли, могли приехать в любое время. А когда срок истек, они там остались. И там таких уже не одна семья".

Среди громких дел последних лет, закончившихся приговором к колонии-поселению, – дело водителя Андрея Забабуро, сбившего насмерть в школьном дворе девятилетнего мальчика. Трагедия случилась в Минске в 2012 году. Бизнесмена приговорили к четырем годам колонии-поселения.

4. "Химия". "Не в заключении, но не убежишь"

Точное название "химии" – исправительное учреждение открытого типа. В таком учреждении отбывают наказание ограничением свободы. Термин "химия" появился в СССР в послевоенное время, когда труд осужденных стал активно использоваться на стройках и вредных производствах (в том числе на химических заводах).

В Беларуси 29 исправительных учреждений открытого типа. Через наказание "химией" прошли многие известные белорусские оппозиционеры: Николай Статкевич отбывал свой первый срок на "химии" в Барановичах, Павел Северинец дважды сидел на "химии" – в Полоцком и Пружанском районах. Последний раз политзаключенный работал на складе местного хозяйства, а жил под охраной милиции в здании специальной комендатуры "Куплин", созданной на месте бывшей воинской части.

"Ко мне могли приезжать посетители, мы встречались и разговаривали во дворе спецкомендатуры. Я пользовался мобильным телефоном, получал письма, писал заметки, которые вошли в книгу "Белорусская глубинка". Несколько раз разрешали ездить к родителям", – вспоминал о "химии" Павел Северинец.

"Химией" часто заканчиваются отсидки заключенных, которые были приговорены к длительным срокам заключения, но благодаря своему хорошему поведению заслужили послабление. Так, например, уже переведен из колонии на "химию" владелец первого белорусского казино Юрий Даньков. В конце 2013 года известного бизнесмена приговорили к восьми годам лишения свободы. "Мой муж оптимист, он нигде не растеряется", – прокомментировала удачный перевод Юрия Данькова на "химию" его жена Наталья.

5. "Домашняя химия". "Жена кормит пирожками, милиционер даст пинка"

В Беларуси наказание в виде ограничения свободы можно отбыть и на так называемой домашней химии – когда в приговоре используется формулировка "без направления в исправительное учреждение открытого типа". По сути, это смесь "химии" с ее обязательным принудительным трудом и отбывания условного наказания с отсрочкой, когда осужденный находится дома, но под постоянным пристальным контролем милиции. Но и тут бывают варианты.

В конце 2016 года к полутора годам "домашней химии" приговорили последнего заключенного Площади-2010 Владимира Кондруся, который, как установил суд, бил окна в Доме правительства во время митинга 19 декабря. Сейчас Владимир Кондрусь дома в Руденске; пока нигде не работает и даже не стал на учет в милиции. Активистам, посетившим его в середине января, Владимир Кондрусь рассказал, что по-прежнему не признает себя виновным, а значит, не признает вынесенный ему приговор. "Меня могут снова забрать в любой момент, поэтому я готов к сухой голодовке протеста", – сказал посетителям Кондрусь.

6. Колония. "Зона – она и есть зона"

Колония – это самое распространенное в Беларуси место отбывания наказания. Сейчас в Беларуси 15 исправительных колоний, хотя несколько лет назад их было около 20. Некоторые закрыли – например, в Новополоцке, где сидел после Площади-2010 Никита Лиховид. Он кратко рассказал о том, что такое колония.

"Можете вспомнить пионерский лагерь своего детства? Вот примерно то же самое, только за колючей проволокой, а вместо вожатых и воспитателей – охранники с оружием и собаками, оперативники с их "стукачами". Жизнь тоже в бараках, по отрядам, в столовую и на работу – строем. Родители приезжают не раз в неделю, а раз в полгода-год. Наказывают не дежурством на кухне, а холодным карцером или лишением передач и свиданий".

Оказывается, ошибочно думать, что бывают колонии отдельно общего режима, отдельно – усиленного и отдельно – строгого. На самом деле в одном отряде могут содержаться заключенные с разными режимами.

"Фактически другой режим означает только другое количество встреч и вес передачи. Все остальное неважно", – говорит Никита Лиховид. Колонии, по его словам, делятся по другому принципу: одна группа, их меньше, – для "первоходов" (тех, кто осужден впервые), а вторая, более крупная, – для тех, кто уже отбывал наказание.

"В колонии для "первоходов" в одном отряде заключенный с усиленным режимом может соседствовать с заключенным, которому суд установил строгий режим. И то же самое может произойти в колонии с "повторниками", – говорит Никита Лиховид.

Есть ли особенности в белорусских колониях?

После того как несколько лет назад появился специальный декрет Александра Лукашенко об усилении борьбы с наркотиками, осужденных по "наркотическим" статьям стали собирать в определенных колониях. Такой "наркотической" колонией сделали "Волчьи норы" под Ивацевичами. Но случилась неожиданность, говорит правозащитник Никита Лиховид.

"Знаю, что там 800 "посадочных" мест, и предполагалось, что туда поместят всех "наркоманов". Но сейчас "наркоманов" больше тысячи, причем эту тысячу они заполнили буквально в первый год после указа. А куда деть новых? Их много, сроки дают большие, "текучка" маленькая. Поэтому стали отправлять "наркоманов" в другие "зоны", в отдельные части или целые локальные участки. Это отдельно два-три, а то и четыре отряда. Они сидят там отдельно от других, с отдельными нашивками, их водят на другие работы. Но если такими темпами будет пополняться армия "наркоманов", то через пару лет в стране будет две зоны для всех остальных заключенных, а остальные – только для осужденных по "наркотическим" статьям.

В Департаменте исполнения наказаний МВД заявляют, что белорусские заключенные между собой равны, среди них нет привилегированной касты. Однако, по мнению наблюдателей, определенные привилегии для "зэков" сохранились в Беларуси еще с советских времен. Так называемой красной зоной знающие считают колонию "Витьба-3" под Витебском, потому что туда часто попадают бывшие высокопоставленные чиновники, прокуроры, судьи и милиционеры. Еще два года назад там отбывал наказание бывший вице-мэр Минска Игорь Васильев, осужденный за рекордную взятку в 500 тысяч долларов.

То, что эта зона до сих пор служит местом перевоспитания бывших начальников, подтвердил в письме домой заключенный "Витьбы-3" Тарас Аватаров, бывший боец АТО в Украине, который в прошлом году был приговорен к пяти годам за ношение оружия. Его мать Людмила Поспех рассказала "Свободе":

"Сын сообщил, что там много бывших руководителей и эта зона действительно особенная. В том числе и тем, что к ней большое внимание со стороны телевидения и иностранных делегаций. Снимают репортажи, чтобы показать, как там якобы все хорошо. Но сына уже дважды наказывали карцером, и это только в первые полгода. А что будет дальше?" – беспокоится его мать.

Добавим, что из 15 белорусских колоний две женские. Одна в Гомеле, другая под Речицей. Правозащитница Екатерина Садовская, которая в то время распространяла информацию о порядке в учреждении, более 10 лет отбывала наказание в гомельской колонии за оскорбление высокопоставленных чиновников.

"Женщин, которые в чем-то якобы нарушили порядок, на продолжительное время оставляли сидеть в железной клетке во дворе колонии. Под дождем, в снегу, в любую погоду", – рассказала правозащитница.

Изменилось ли что-то с тех пор? По словам правозащитников, таких критических сигналов из гомельской женской колонии в последнее время не поступало.

"В женских колониях тоже есть как усиленный, так и строгий режим. Женщинам-осужденным белорусский закон дает одну привилегию – их не приговаривают к смертной казни и пожизненному заключению и им не дают больше 25 лет лишения свободы. В остальном все как у мужчин", – говорит Никита Лиховид.

По официальным данным, в прошлом году за решетку попали 13 759 человек.

7. Исправительная колония. "Вспомните фильм "Республика ШКИД"

В Беларуси только одна такая колония – в Бобруйске. Она предназначена для осужденных, которым не исполнилось 18 лет, так называемых малолеток.

"Раньше таких колоний было две (еще одна была в Витебске, но ее закрыли, сделали из нее ЛТП). Но там сидят только мальчики, а девочки-осужденные отбывают наказание в гомельской женской колонии, в отдельном отряде – как в воспитательной колонии. Их немного, человек 10-12. У них там школа, кружки домашнего хозяйства, со взрослыми женщинами-осужденными они не общаются", – говорит правозащитник Никита Лиховид.

По его словам, серьезная проблема для воспитательной колонии в Бобруйске – несоблюдение возрастного требования.

"Меня это очень возмущает. Казалось бы, что это колония для малолеток, чтобы защитить их от влияния взрослых преступников. Когда парню там исполняется 18 лет, его нужно переводить во взрослую колонию. Часто этого не делают, особенно для тех, кто работает с администрацией. Ведь на "малолетке" все же лучше.

Из-за этого возникли две проблемы.

Первая. Поскольку часто из воспитательной колонии во взрослую отправляют тех, кому уже около 20 лет, у взрослых заключенных возникают справедливые вопросы: а почему тебя так поздно отпустили, не сотрудничал ли ты с администрацией? И такие подозрения ко всем малолеткам. В результате за то, чтобы вовремя попасть из воспитательной колонии во взрослую, идут настоящие "войны", доходило до того, что парни животы себе резали. Но все равно я там видел заключенных и по 23, 25 лет.

И вот вторая проблема. Разница между основным контингентом, которому до 18 лет, и этими переростками создает напряжение в отношениях, дополнительные конфликты", – говорит Никита Лиховид.

При этом правозащитник отмечает, что в воспитательной колонии лучше питание, потому что норма там выше и продукты более качественные. "Там даже соки дают. Какое б ни было государство, а дети – это дети".

8. Тюрьма. "Видел солнце только три месяца"

В Беларуси три тюрьмы – в Гродно, Могилеве и Жодино. В тюрьме, как и в следственных изоляторах, камерная система. Это означает, что заключенных содержат в закрытых помещениях в течение всего дня с небольшим (часовым) выходом на прогулку в тюремный дворик. Если в следственных изоляторах содержат подозреваемых, в отношении которых идут следствие или суд, то в тюрьмах сидят те заключенные, кого суд уже приговорил к лишению свободы, но решил дать еще и закрытый тюремный режим за нарушения во время отбывания наказания.

Так в могилевской тюрьме оказался экс-кандидат в президенты Николай Статкевич. В 2011 году за Площадь-2010 он был приговорен к шести годам лишения свободы и отбывал наказание в шкловской колонии. Там после нескольких наказаний его сделали "злостным нарушителем", и новый суд поместил Статкевича в закрытую тюрьму. "Только летом я видел в тюремном дворике солнце", – вспоминал Николай Статкевич.

Подобный путь из колонии в старую гродненскую тюрьму проделал бывший политзаключенный и бизнесмен Николай Автухович. "В камере был холод, влажность, спал в шапке. Охранники разные. Один нормальный человек, другой садист", – вспоминал Автухович.

Сейчас в могилевской тюрьме, возможно, в камере, где сидел Статкевич, держат бывшего политзаключенного Андрея Бондаренко – со статусом "злостного нарушителя режима", с реальной перспективой нового суда и нового срока по статье 411 – о злостном неповиновении требованиям администрации.

В жодинской тюрьме и в глубокской колонии отбывают наказание также те, кто осужден на пожизненное заключение.

"В Жодино сидят первые 10 лет, там очень жестокое обращение, как с террористами. В Глубокое попадают позже, если нет нарушений. Там немного посвободнее условия – когда ведут на прогулку, не ставят раком, человек идет нормально. Но камеры в Глубоком переполнены, поэтому некоторые соглашаются вернуться в Жодино, хотя там зверские условия", – делится информацией после посещения этих учреждений правозащитник Никита Лиховид.

По словам Никиты, у "пожизненных" в Беларуси есть шанс выйти на свободу через 30 лет, но при условии безупречного поведения и четырех положительных решений тюремных инстанций разного уровня.

"Еще никто до 30 лет не дожил. Я знаю, что недавно умер заключенный, который подошел к барьеру в 25 лет, но не достиг 30 лет. Формально он мог рассчитывать на УДС, хотя сомневаюсь, что его действительно выпустили бы. Кому он нужен на свободе?" – говорит Никита Лиховид.

9. ЛТП. "Некоторые говорят, что лечат, другие – что калечат"

В Беларуси девять лечебно-трудовых профилактических учреждений (ЛТП), где принудительно лечат от алкоголизма. ЛТП очень похож на "химию" – так же под охраной милиции людей содержат в изолированном здании, они должны работать и сами зарабатывать себе на еду и содержание. В ЛТП попадают по решению суда по направлению милицией.

"Достаточно трех протоколов о распитии спиртных напитков в общественном месте, чтобы отправили в суд, а оттуда – в больницу. Я знаю внешне порядочного человека, которого участковый "оформил" на год", – говорит Никита Лиховид.

В 2013 году пройти через белорусский ЛТП в Светлогорске пришлось бывшему политзаключенному, активисту оппозиции Василию Парфенкову. Сейчас он живет в Украине, где добровольцем воевал с сепаратистами. В ЛТП Василия Парфенкова отправили после нескольких протоколов. По словам активиста, за ним специально следили сотрудники милиции, но на самом деле он не нарушал общественный порядок. О светлогорском ЛТП Василий Парфенков говорил, что там никого не лечили, но обращались жестоко, как с преступниками. "Зато бросил курить", – говорил Василий после ЛТП.

Белорусские правозащитники в своих ежегодных отчетах говорят о нарушениях прав людей, содержащихся в ЛТП, и приравнивают эту форму наказания к принудительному труду, запрещенному международными нормами.

Наблюдатели напоминают, что в 2014 году, накануне минского Чемпионата мира по хоккею с шайбой, суды отправили в ЛТП сотни граждан одновременно.

Согласно судебной статистике, в 2016 году на принудительное лечение в ЛТП было отправлено более восьми тысяч белорусов.

В настоящее время ЛТП существуют только в Беларуси, Туркменистане и Приднестровье.

10. Следственный изолятор. "Можно быть невиновным и сидеть годами по закону"

Следственный изолятор – это особое место, где содержат подозреваемых в преступлении на время следствия и суда. Основание для содержания в этих тюрьмах – это либо постановление следователя, подписанное прокурором, либо решение суда, когда процесс уже состоялся и осужденный ожидает этапирования. Согласно структуре Департамента исполнения наказаний МВД в Беларуси – шесть следственных изоляторов: в Бресте, Гомеле, Бобруйске, Витебске, Барановичах и Минске.

К этим шести изоляторам нужно добавить еще три тюрьмы, которые одновременно выполняют функции следственных изоляторов: в Гродно, Могилеве и Жодино. Последняя тюрьма выполняет функции следственного изолятора Минской области.

"Это, конечно, очень неудобно. Там содержат подозреваемых со всей области, значит, туда должны ездить следователи, адвокаты и родственники задержанных. Олег Алкаев, бывший начальник "Володарки", рассказывал журналисту белорусской службы Радио Свобода, что было много споров в начале 1990-х, когда думали о том, как реформировать эту систему. Алкаев был против крупных СИЗО, предлагая строить маленькие, но в каждом районе, потому что людям так удобнее. Но нет. Так появилась огромная жодинская следственная тюрьма", – говорит Никита Лиховид.

Как долго могут держать под следствием в тюрьме?

"Первый срок окончания следствия – два месяца, но потом следователи могут продолжить расследование, выписать так называемую продленку, и это может длиться более года. Моего знакомого на "Володарке" так уже два года держат", – отвечает Никита Лиховид.

Бывает, что заключенные следственных изоляторов умирают, не дожидаясь суда. В прошлом году в жодинской следственной тюрьме умер Игорь Барбашинский из Слуцка. Следствие разбирается в причинах. В 2013 году на "Володарке" умер заключенный Игорь Птичкин, мать которого добивается нового судебного процесса над предполагаемыми преступниками.

В Беларуси есть еще одна тюрьма, которая сейчас находится в статусе следственного изолятора №1, – бывший Пищаловский тюремный замок на улице Володарского. Стоит упомянуть, что именно на "Володарке", в так называемом смертельном коридоре, держат осужденных к смертной казни. Там они ждут рассмотрения их апелляции, за ней – прошения о помиловании, а потом... Получается, что формально эти люди после приговора даже не попадают в тюрьму. Ведь тюрьма все же – исправительное учреждение, а зачем их исправлять?

В Минске есть также следственный изолятор КГБ, который в народе называют "американкой" за своеобразную форму здания тюрьмы. Бывшие заключенные говорят об "американке", что с этой женщиной лучше не знакомиться. Никита Лиховид с этим соглашается.