Перед тем, как лечь спать, он положил в сумку самое ценное: терабайтный жесткий диск со свидетельствами о зверствах “Исламского государства”, оранжевую тетрадь с заметками про историю Османской империи и – просто на память – первую в истории книгу, которую Amazon прислал в Мосул.

Всю ночь он промучился без сна, представляя, где и при каких обстоятельствах его убьют, как он будет прощаться с матерью и уезжать из города.

Почти всю жизнь он прожил дома с пятью братьями и пятью сестрами. Он зашел в спальню к матери и разбудил ее.

– Я уезжаю, – сказал он.
– Куда? – спросила она.

Ради ее же безопасности он не мог сообщать никаких подробностей. На самом деле, с тех пор как “ИГ” взяло под контроль его город, он жил жизнью, о которой она ничего не знала.

Когда он садился в поджидавший его "Шевроле", он чувствовал на затылке ее взгляд. Но не обернулся.

На протяжении почти двух лет он бродил по улицам оккупированного Мосула: беседовал с лавочниками и боевиками "ИГ", заходил к друзьям, работавшим в больнице, выспрашивал, что нового. Он отпустил бороду, отрастил волосы, стал носить короткие брюки, как предписывалось “ИГ”. Он заставлял себя присутствовать на публичных казнях, где людей забрасывали камнями или отрубали им головы, – только ради того, чтобы услышать имена приговоренных и преступления, за которые их убивают.

Шпионом он не был – в тайне от всех он занимался историей и вел блог. Когда ИГИЛ превратило его любимый город в бастион исламского фундаментализма, он решил, что должен рассказать миру, как экстремисты исказили природу этого города, как они пытаются переписать историю и создать жестокое, исключительно суннитское будущее для места, некогда привечавшего много религий.

Он знал, что если его поймают, его ждет смерть.

“Я пишу ради истории, потому что знаю, что все это кончится. Люди вернутся, и опять начнется нормальная жизнь”, – говорил он в своем блоге, обращаясь одновременно и к жителям Мосула, и к миру в целом. “Пройдут годы, историки начнут изучать, что произошло. Город заслуживает, чтобы кто-то высказался в его защиту и рассказал правду, потому что, как гласит пословица, когда начинается война, первой всегда убивают истину”.

Он назвал свой блог “Око Мосула”. С самого начала он взял себе за правило: доверять нельзя никому, документированию подлежит все без исключения. Никто не смог его вычислить: ни семья, ни друзья, ни “Исламское государство”. В сети у него с каждым месяцем появлялось по тысяче новых читателей.

Теперь он спасался бегством.

Впереди его ждали игиловские КПП, где его могли задержать, отобрать жесткий диск, на котором содержались свидетельства их зверств, равно как и свидетельства того, что хозяином диска был человек, которого они пытались поймать с тех пор, как захватили город.

Годы анонимности дались ему тяжело. Он скучал по собственному имени.

“Око Мосула” с самого начала выступал и как свидетель, и как историк. Он родился в 1986 году, во время ирано-иракской войны. Когда ему исполнилось 18, шла уже другая война: режим Саддама Хуссейна пал, в стране хозяйничали американцы. В 17 лет он услышал в мечети, как экстремисты призывали сопротивляться “крестоносцам”: “Если честно, я не понял, о чем идет речь”.

Что же до американцев, на языке которых он уже через пень-колоду, но говорил, то он никак не мог понять, зачем они пришли через весь мир в его родной Мосул. Он решил, что история поможет ему ответить на эти вопросы.

Люди в черном прибыли с севера на новейших внедорожниках “Тойота”. Джихадистов в Мосуле он видел и раньше, и поэтому поначалу ждал, что эти в какой-то момент тоже уедут. Но уличные перестрелки становились все ожесточеннее, а экстремисты не пожалели сил на то, чтобы выследить и убить около 70 человек, заранее приговоренных к смерти, а потом развесить по городу громадные баннеры, провозглашающие их власть.

К тому моменту новоиспеченный историк и преподаватель ходил на собрания сотрудников Мосульского университета. Там завоеватели объясняли, как устроена система образования в “Исламском государстве”, и говорили, что все занятия теперь должны быть основаны на строжайше выверенном толковании Корана. Для человека, которого всего за год до этого на защите магистерской диссертации обвинили в излишней склонности к секуляризму, это был конец карьеры.

В первые дни он публиковал свои наблюдения в личном фейсбуке – пока друзья не предупредили его, что за такое могут и убить. Бои еще не утихли, а он уже начал бродить по улицам, удивляясь, как быстро город перешел на военное положение. Вернувшись, он обнаружил, что вся семья плачет. В доме стоял дым и воняло порохом.

Блог “Око Мосула” появился в интернете 18 июня 2014 года, через неделю после падения города.

“Я историк, поэтому собираюсь писать беспристрастно и держать собственное мнение при себе, – гласила запись в блоге. – Буду сообщать только о фактах, которые видел своими глазами”.

Днем он беседовал с боевиками "ИГ" и уличными торговцами, наблюдая за тем, что происходит. Ночью он писал блог на WordPress на родном арабском и на английском, которым владел уже довольно хорошо. Позже он заведет аккаунты в Facebook и Twitter.

Информации из города почти не поступало, для мира за пределами захваченных “ИГ” территорий “Око Мосула” стало одним из главных источников новостей о джихадистах и зверствах, которые они творили в Мосуле. От города, каким его знал автор “Ока Мосула”, почти ничего не осталось. В “ИГ” старались скрыть, как они управляют захваченными территориями.

“Они организовали настоящую машину убийств. Им нужна кровь, они охотятся за деньгами и женщинами”.

Изображая искренний энтузиазм, “Око Мосула” не пропускал ни одной пятничной проповеди. Он собирал пропагандистские брошюры и выкладывал их в интернет. Среди опубликованных им материалов была листовка, которую он получил 27 июля 2014 года: лидер “Исламского государства” провозглашался в ней потомком дочери пророка Мухаммеда. Дома, скрываясь под онлайн-псевдонимом, он объявил эту листовку “вопиющим искажением истории”, направленным на то, чтобы оправдать деятельность фанатиков.

В больнице он часами пил чай с работавшими там знакомыми. Почти все, что он от них узнавал, так или иначе появлялось в блоге. Некоторые сведения он все-таки оставлял при себе, опасаясь, что с их помощью его смогут найти. Когда-нибудь, говорил он себе, он напишет историю Мосула, основанную на этих документах.

Важнейшая информация изначально поступала от двух старых приятелей: один работал врачом, а другой, бросив школу, увлекся радикальным исламом. Он работал таксистом; в 2008 году его, как и многих жителей Мосула, задержала шиитская милиция. Приятель не смог пережить обиду и при первой же возможности присоединился к разведывательной части “Исламского государства” в Мосуле, превратившись в еще одного “монстра-ИГИЛовца”. Он все время хвастался доступной ему теперь инсайдерской информацией.

Подтвердив подлинность данных и замаскировав источники, “Око Мосула” выкладывал их в свободный доступ. Иногда он публиковал фотографии командиров и бойцов "ИГ" с подробными биографическими справками – эти сведения он собирал украдкой. В глазах знакомых он оставался безработным ученым, который почти все время проводит дома с семьей.

В фейсбуке у него появились новые аккаунты. Имена были очевидно выдуманные, но стоявшие за этими именами персонажи начали жить собственной жизнью. Один, Mouris Milton, казался автору улучшенной версией его самого – он постоянно шутил и все обо всем знал. Второй, Ibn al-Athir al-Mawsilli, рассуждал как сухой ученый-историк.

Международные медиа сразу же заинтересовались “Оком Мосула”. Все началось с онлайн-интервью немецкой газете, за ним последовали бесчисленные письменные интервью на английском. Иногда журналисты просто цитировали его блог и называли это беседой. В октябре 2016 года “Око Мосула” дал телефонное интервью “Нью-Йоркеру”, готовившему большой материал о нем, однако имени своего так и не раскрыл.

Обращались к нему и спецслужбы, но всегда получали отказ.

“Я не шпион и не журналист, – говорит он. – Я всегда им отвечал: если вам нужна информация, она лежит в свободном доступе. Берите и пользуйтесь”.

Сначала “Исламское государство” составило списки женщин, обвинявшихся в занятии проституцией – по данным “Ока Мосула”, в первые месяцы оккупации их забрасывали камнями или расстреливали, погибли около 500 человек. Потом пришла очередь мужчин, которых обвиняли в гомосексуализме, – их сбрасывали с высоких зданий. Из города, некогда гордившегося своим религиозным многообразием, бежали шииты, христиане и езиды.

Когда в Мосуле остались одни сунниты, им тоже пришлось несладко. “Око Мосула” рассказывал о казнях и публичных порках за шпионаж, отступничество, неявку на молитвы и не оплаченные вовремя налоги. Блог привлек внимание фанатиков – в комментариях его грозились убить.

***

С момента оккупации Мосула прошло меньше года, и “Око Мосула” не выдержал. “ИГ” обезглавило на глазах у толпы 14-летнего мальчишку, 12 человек арестовали за курение и продажу сигарет, некоторых подвергли публичной порке. Не видя альтернатив, молодые люди массово вступали в ряды “ИГ”.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения, для “Ока Мосула” стало публичное отрубание руки ребенку, обвиненному в краже. Взрослый человек сказал ребенку, что его рука – покаянный дар богу, а потом спокойно ее отсек.

Это было слишком.

“Око Мосула” решил оставить свое безнадежное дело. Он перестал одеваться в соответствии с предписаниями ИГИЛ, сбрил бороду, коротко подстригся и надел ярко-красный свитер с открытым горлом. Он убедил своего самого близкого друга пойти с ним.

“Я решил умереть”.

Приятели приехали среди белого дня на берег Тигра, на полную громкость включили в машине запрещенную музыку, расстелили на берегу коврик и сели пить чай. “Око Мосула” закурил, не обращая внимание на сидевших поодаль людей.

“Мне надоела вечная осторожность, надоело все время переживать за семью, за братьев. Я живу не для того, чтобы вечно бояться – я живу, чтобы чувствовать себя живым. Я решил, что все кончено”.

Он думал, что этот выезд к Тигру станет своего рода последней вечерей, удовольствием, на котором закончатся его дни. Он не сомневался, что его заметят, арестуют и будут пытать. Ничего крепче чая он в своей жизни ни разу не пил.

Но его выходку никто почему-то не заметил. Он вернулся домой.

“В тот момент мне казалось, что мне даровали вторую жизнь”.

Он снова отрастил волосы и бороду, снова стал носить короткие брюки. Все оставшееся время в Мосуле он курил, выключив свет и задернув шторы в своей комнате, и слушал в наушниках музыку. Он писал в темноте: горел только экран компьютера и тлела сигарета.

Через месяц он совершил серьезный просчет.

Приятель-таксист рассказал ему, что в результате недавнего авиаудара были убиты несколько человек из самой верхушки “ИГ”, бомбы уничтожили крупный склад оружия. “Око Мосула” поспешил домой, чтобы рассказать об этом в блоге. Он нажал кнопку “опубликовать” и буквально через минуту понял, какую сделал ошибку. Источником такой информации мог быть только один человек. Он удалил пост и всю ночь не мог уснуть.

“Это игра не на жизнь, а на смерть. Одна такая ошибка – и тебе конец”.

Неделю он вообще не выходил в сеть, а потом позвал своего друга-игиловца в ресторан. Они ели острую курицу – безработный преподаватель и бывший таксист, который не расставался теперь с автоматом. Обсуждали, как им жить в этом городе. “Око Мосула” пока не разоблачили.

Историк вернулся в сеть. Помимо записей в блоге, он вел у себя в компьютере отдельный дневник, куда заносил информацию, публиковать которую было слишком опасно.

Жесткий диск заполняла смерть. Фиксировалась дата, причина смерти, убийца, район города, где было совершено убийство, и национальность жертвы. Каждой строчке в таблице соответствовал отдельный файл, в который заносились наблюдения, сделанные в течение этого дня.

“Исламисты принуждают езидок делать аборты и перевязку маточных труб”, – говорится в одном таком файле, созданном 15 января 2015 года. Приятель-врач рассказал ему, что в больнице сделали 50 или 60 насильственных абортов и что порядка десяти девочек-езидок младше 15 лет скончались от травм, полученных в процессе многократных изнасилований.

Запись от 19 апреля 2015 года: “В морг поступили тела 23 боевиков, убитых в Байджи. У них не было ни осколочных, ни пулевых ранений, никаких следов взрывчатых веществ, никаких признаков того, что они погибли при взрыве. Каких-либо телесных повреждений найти не удалось. Врачи решили, что их отравили газом”.

7 июля 2015 года: “В разных местах казнили 43 человека, на этот раз расстреливали, хотя раньше всегда отрубали головы. Источник в “ИГ” говорит, что 13 казненных – боевики, которые пытались сбежать”.

“Око Мосула” отметил резкое усиление мер безопасности в те дни, когда, как считается, в городе был лидер “Исламского государства” Абу Бакр аль-Багдади.

Многие иракцы, особенно сторонники шиитского правительства в Багдаде, считали, что Мосул сам виноват в своих бедах. “Око Мосула” не спорил с тем, что часть населения поначалу поверила новым хозяевам – да и трудно было им не поверить, глядя, как иракская армия спешно покидает город, который она вроде бы должна была защищать.

Но в блоге рассказывалось и о том, что пришлось пережить горожанам, отказавшимся вступать в ряды боевиков. Сам он сражался на двух фронтах: “Сразу и против “ИГИЛ”, и против слухов. Пытался защитить лицо Мосула, его душу”.

Сам он тоже менял личины: то намекал, что является христианином, то писал, как будто бы он мусульманин. Иногда давал понять, что уехал, иногда говорил, что по-прежнему в городе. “Доверять нельзя было никому”, – говорит он.

Тысячу раз он представлял себе, как бежит из города, но всегда находил причины остаться: вспоминал о матери, о племянницах и племянниках, о своем деле.

Но в итоге бежать все-таки пришлось.

“Я должен был скрыться, увезя с собой доказательства, которые защитят Мосул в будущем. Я должен был сохранить верность погибшим”. Ему не хотелось стать очередной жертвой игиловских зверств. “Думаю, я достоин того, чтобы остаться в живых”.

Знакомые помогли найти проводника, который за тысячу долларов согласился вывезти его из города. Ехать нужно было на следующий же день. На то, чтобы отказаться от принятого решения, не оставалось времени.

“Око Мосула” вернулся домой и стал переносить содержимое компьютера на жесткий диск. Взял оранжевую записную книжку с нарисованной от руки картой Мосула на обложке – в тетради были заметки к докторской, которую он рассчитывал когда-нибудь защитить. Еще в сумку попало “Паломничество отца Бомбо в Мекку” – малоизвестный американский сатирический роман, написанный в 1770 годах, первая книга, которую он заказал на Amazon в новом магазинчике, взявшемся доставлять посылки из-за границы.

Пора было уходить.

Он не хотел, чтобы мать когда-нибудь увидела, как хватают и казнят “Око Мосула”.

15 декабря 2015 года он уехал из Мосула через Ракку. В так называемой столице халифата его, вместе с другими иракцами и сирийцами, подхватили новые проводники. С переходом через турецкую границу никаких проблем не возникло.

***

В Турции “Око Мосула” продолжал следить за событиями в родном городе: звонил друзьям и родственникам, имевшим связи в “ИГ”, переписывался с ними во всех возможных мессенджерах.

К середине 2016 года люди стали гибнуть быстрее, чем он успевал записывать. К жертвам “ИГ” прибавились жертвы авиаударов. Делать записи получалось лишь от случаю к случаю, и главной платформой для документирования кровавых событий стал для него Twitter. В феврале 2017 года он получил убежище в одной из европейских стран – в этом ему помогла организация, которой он рассказал свою историю. “Око Мосула” продолжал следить за авиаударами и преступлениями “ИГ”.

Бомбежки приближались к его собственному дому. Он безуспешно убеждал брата уйти из дома в западной части Мосула. Через несколько дней 36-летний Ахмед погиб от осколочного ранения. Четверо детей остались без отца.

Только после этого он признался младшему брату, что “Око Мосула” – это он. Как выяснилось, брат давно следил за записями безымянного историка. “Люди в Мосуле потеряли всякую надежду на политиков, – рассказывает брат. – Этот блог заставлял верить, что ситуацию еще можно изменить, что в город еще вернется жизнь”.

В ходе боев за старый город “Око Мосула” посылал координаты домов, в которых пряталось гражданское население, работавшему там корреспонденту BBC. Тот пытался передать эти данные командованию. Возможно, благодаря этому кого-то удалось спасти.

Когда освобожденный город лежал в руинах, “Око Мосула” запустил сбор средств на восстановление городских библиотек: экстремисты сожгли все книги. Никто из добровольцев не знал его настоящего имени.

Активистка, которой “Око Мосула” помог запустить в фейсбуке группу “Женщины Мосула”, говорит, что он стал своего рода “духовным лидером” для нерелигиозных жителей города.

“Он каждый день рассказывал, что происходило в захваченном “ИГ” городе, и мы следили за этим блогом, затаив дыхание. Иногда было видно, как ему трудно, и мы старались его подбодрить. Люди доверяли ему, всем хотелось узнать, кто же он такой на самом деле”, – рассказывает активистка. Своего имени она просила не называть, потому что до сих пор не считает себя в безопасности.

Издалека, уже начав, наконец, писать диссертацию по истории Мосула XIX века в одном из европейских университетов, “Око Мосула” продолжал координировать культурные события в родном городе и собирать средства нуждающимся.

Двойная жизнь отнимала у него всю энергию. Особенно обидно было слышать от молодых иракцев упреки в том, что он ничего не делает, чтобы помочь своему народу. Ему страшно хотелось, чтобы мать узнала обо всем, что он уже сделал.

Он утрачивал чувство реальности: 293 тысячи подписчиков на Facebook, 37 тысяч на WordPress и 23 400 человек в Twitter знали его исключительно под выдуманным именем.

В ходе двухмесячных бесед с корреспондентами Associated Press он часто рассуждал о том, как положить конец анонимности, которая не дает ему жить. Он больше не хотел быть виртуальным персонажем.

15 ноября 2017 года “Око Мосула” принял решение.

“Я больше не могу оставаться анонимным. Это все равно что сказать, что я победил ИГИЛ. Пусть все узнают, кто я такой”.

Ему 31 год.

Его зовут Омар Мохаммед.

“Я ученый”.

Оригинальную версию материала Лори Хиннант и Мэгги Майкл читайте на сайте Associated Press.